Я стерігся, і моє лоно злякалося голосу молитви моїх губ, і тремтіння ввійшло до моїх костей, і піді мною затривожився мій стан. Я спочину в дні скорботи, щоб піти до народу мого поселення.

Слышу я — и сердце мое трепещет,
слышу голос — губы мои дрожат!
Кости мои пронзила му́ка,
земля из-под ног уходит!
Но буду ждать в смирении,
когда день бедствия обрушится
на недругов наших.

Я услышал, и вострепетала внутренность моя; при вести о сем задрожали губы мои, боль проникла в кости мои, и колеблется место подо мною; а я должен быть спокоен в день бедствия, когда придет на народ мой грабитель его.

Всё моё тело сотряслось, когда я услышал рассказ. И громко я засвистел. Ослабли кости мои и я стоял, содрогаясь. Но терпеливо я буду ждать день разрушения, когда враг нагрянет на народ.

I heard and my inward parts trembled, At the sound my lips quivered. Decay enters my bones, And in my place I tremble. Because I must wait quietly for the day of distress, For the people to arise [who] will invade us.